Ахмед Атабаевич
04.09.1929 - 20.11.1977
Папа, мне уже немного легче...
Почему же ты среди весны
Избежать не смог со смертью встречи
И теперь приходишь только в сны?
С каждым годом боль моя всё тише,
Но порой так грустно от того,
Что тебя я больше не увижу,
Не услышу слова твоего,
Не сыграю в шахматы с тобою,
Не смогу пожать твоей руки…
Я ведь тоже умер той весною
От печали скорби и тоски.
Отпустив надежду, стал сильнее.
Нечего терять, когда в углу:
Бью наотмашь… От людей теснее,
Но мир пуст и погружён во мглу,
Будто в день, когда тебя не стало,
Если вспоминаю по ночам,
Как моё дыханье замирало…
Таяла унылая свеча,
Над могилой плакал дождь со мною
И портрет гранитный целовал.
Я убью апрель, ведь он с собою
Навсегда в весну тебя забрал.
(Автор Дэнн Фенциклидин)
Воспоминания сослуживцев о моем отце:
" Ваш отец считался хорошим охотником (так считал Макурин), он в эскадрилье был у нас "эталоном совести". Ваш отец всегда очень тактично улаживал "конфликты" в нашем коллективе. Это однажды коснулось и меня. Мне пришлось однажды ощутить его "хватку совести". Талантливый он был в этом отношении, просто самородок офицерской чести. Я навсегда проникся уважением к Вашему отцу, хотя по должности и считался его начальником.
Ваш отец был из когорты первых борттехников-вертолётчиков, которые были настоящими членами лётного экипажа. И хотя на борту начальником был Командир Вертолёта, но Ваш отец всегда был на борту "аксакалом", при нём даже комэск не позволял ничего "лишнего". Это я могу сказать с уверенностью, так как несколько лет ставил свои подписи в документах о разрешении на вылет. Не знаю, как дальше сложилась карьера Вашего отца, но в 60-е - 70-е годы вертолётчики в Шперенберге работали "на износ". После Шперенберга, лично я, в течение 2-х лет не мог отоспаться, так ка приходилось спать в этой круговерти по 4-5 часов в сутки, а зимой и того меньше. А экипажи "носились" по всей ГДР, часто не появляясь на своём аэродроме по несколько дней. Но никто никогда не жаловался на такие условия службы и работы и, самое главное, что семьи это воспринимали как должное.( из воспоминаний Леонида Хандурина
Директор школы в 19 лет
Начало военного пути...
Вырезка из газеты
Cамые близкие друзья. ГСВГ. Шперенберг.
Наша первая встреча. Июнь 1959 год, госпиталь Белитц под Берлином
Самые счастливые моменты общения с отцом: походы, рыбалка, санки, велосипед. Шперенбург.
На рабочем месте
Любовь на всю жизнь!
Последний парад 7 ноября 1977
БАТЯ
Давай-ка, батя, выпьем водки,
У нас ещё чуть-чуть осталось.
Пусть клён качается над нами,
А мы нальём и повторим:
Давай-ка, батя, выпьем водки
И захмелеем где-то малость,
Ну а потом спокойно сядем
И просто, батя, помолчим.
Ты извини, что я так редко
Тебя с годами навещаю,
Ты извини, что наши встречи
Всё время как-то на бегу.
А клён-то каждый раз весною
Листвой зелёной расцветает,
Как в детстве запахи сирени,
И вишня тоже вся в цвету.
Батя, вот и свиделись батя.
Извини, что так поздно
Жаль, что раньше не смог.
Батя, вот и свиделись батя,
А в ответ только ветер:
"Что же, здравствуй, сынок".
Давай-ка, батя снова вспомним
Твоих друзей из эскадрильи,
Тех, кто однажды не вернулся,
Не дотянув чуть-чуть домой.
А сколько лет той лётной куртке,
Что вместе мы с тобой носили,
Из жёсткой тёмно-бурой кожи,
Ты так и не купил другой...
Давай-ка, батя, выпьем водки,
За то твоё лихое время,
За то твоё большое небо,
В котором ты, как птица, жил,
За жизнь нелёгкую такую,
За ваше, батя, поколение,
За то, как ты горел и верил,
Надеялся и как любил.
Слова и музыка В.Клименкова
